Вчера умер Окуджава. В Париже в одиночестве в
день седьмой годовщины российского суверенитета. «Друзей моих медлительный уход
той темноте за окнами угоден» - уже давно в предчувствии горевала Б.Ахмадулина.
Уходят романтики шестидесятых. Сгущается за окнами тьма. Покидают свой пост
«часовые любви», никнет «Ваше Величество, женщина», глохнет маленькой оркестрик
надежды. И все меньше становится тех, кто, «как дышит, так и пишет, не стараясь
угодить »: утром деньги - вечером стулья! Или, если угодно, наоборот. Отдежурил
«дежурный по апрелю». Прощание с арбатским соловьем восемнадцатого июня в
театре Вахтангова. Придут все, кто знал, кто просто любил. И официальные
лица... Телекамеры выхватят из множества скорбящих обязательных к показу. Уж
точно, что будет московский мэр: любил, наверно, в молодости напевать:
- Но король - как король! Он кепчонку, как
корону, набекрень - и пошел на войну...
Смерть Окуджавы толкнула продолжить «исторический
роман»: «и пока еще жива роза красная в бутылке, дайте выкрикнуть слова, что
давно лежат в копилке.» Работу над книгой прервало рождение Сонечки. У меня
появилась внучка. Два месяца жила у дочери в С-Петербурге только ею и ради нее.
Душа согрелась. Еще до отъезда отдала готовые главы в газету «Честное слово».
Началась публикация.. Читатели есть, есть письма. Тем более, следует закончить
начатое.
Думскими выборами 1993 года завершилась
значительная полоса в истории нашей страны. Правдами и неправдами принятая на
референдуме новая Конституция стреножила опасную вольницу демократии. С этих
пор президент может уже законно не считаться с депутатами. Парламент стал не
более авторитетен для Кремля, чем была Дума для царя или депутатский корпус для
Старой площади. Поняли это прежде всего сами народные избранники: сиди тихо,
если не хочешь расстаться с вожделенным мандатом. Депутатский мандат теперь
сердцу и карману дороже, чем раньше партбилет. Поэтому все думские прения
исключительно в рамках дозволенного. Такая, знаете ли, громкая дружеская критика
для поддержания государственной демократической вывески: все, как в приличном
обществе - и парламент, и оппозиция. А на мелях и рифах народным избранникам
надежно маячит зарево Белого дома.
Демократические диковинки «перестройки» -
гласность и выборы - подверглись модификации. Если раньше существовал госзаказ
на информацию и пропаганду, а в горбачевские времена поднялся ввысь жаворонок
свободомыслия, теперь музыку, как в ресторане, заказывают
криминально-политические кланы. Они же и платят. А слушает эту «Мурку» весь
народ от мала до велика. Откуда быть духовности, о которой стенают все
наперебой? За нею нас теперь отправляют в церковь. Зачем книжки и кино? Батюшка
с амвона расскажет, как жить. Как смиренно тратить крохотные пенсию и зарплату
или переносить их отсутствие, как находить утешение в молитве, потеряв ноги в
Чечне... Испокон веку не знает российская власть середины: либо перебьет всех
священников почти поголовно, либо пользует их для одурачивания и покорения
народа. Недавно была очевидцем духовного роста россиян. На Троицу
шла на остановку электрички мимо собора Александра Невского. Как раз кончилась
служба. Из церковной ограды вышла и поравнялась со мной стайка молодых парней и
девушек навеселе. Я вздрогнула от площадной брани, которой они шутливо так
переругивались между собой, позвякивая выставленными напоказ нательными
крестиками. Очистились в церкви и пошли себе жить дальше!
Теперь, что касается «второго чуда перестройки» -
демократических выборов. У нас прочность избранной народом власти опровергнута
и Беловежскими Соглашениями, когда под давлением победителей разбежались
союзные депутаты, и событиями октября-93, и уже более поздним примером
приморского «батьки» Наздратенко. И если держится в седле президент, то вовсе
не потому, что закон - всему голова, а потому, что силен отнюдь не процедурой.
И до тех пор, пока сабля вострая и рука предержащая не дрожит. Чуть дрогнет -
пирамида рассыплется. И сразу отыщутся новые «шахрайзаконники», чтобы все
державные перемены в глазах не очень-то разборчивого в государственном праве
населения в момент переосмыслить и легитимизировать.
О том, что демократия на Руси после того, как
перестала быть «социалистической», претерпела очередную чисто российскую
метаморфозу и по-прежнему имеет мало общего с классикой, о том, что речь идет
только об обладании властью любой ценой, а вовсе не о каких-то демократических
реформах, уже в начале 1995 года понимают многие, даже ведущие участники
прошедших бурных событий... Только этим пониманием можно объяснить неожиданное
заявление Е.Гайдара о выходе фактически без объяснения причины из
правительства. Я уже говорила, что Гайдар всегда производил впечатление
человека, склонного к честным поступкам. Но другое его романтическое свойство -
«верный товарищ», как мне кажется, не позволило тогда, он сделает это много
позже, публично признаться в своих разочарованиях. Ведь Гайдар был едва ли не
самым преданным и порядочным за спиной Ельцина человеком в наиболее тяжелые для
него первые годы президентства. И он еще раз подставляет плечо, не пустившись
после первого крупного поражения в немедленные разоблачения провалившейся
кремлевской политики, давая президенту возможность сохранить пристойную мину в
поисках выхода, в налаживании контакта с победившей оппозицией. Просто, молча,
уходит со сцены. Сообщение об отставке реформатора № 1 появилось в газетах в
середине января: «Гайдар не видит условий, при которых он отозвал бы свое
заявление » или «На уход главного монетариста валютный рынок отвечает паникой».
Больше нигде паники я не заметила. Соратники-демократы обустраивались в новой
ситуации каждый согласно разумению, совести и чести. Больше в них особо не
нуждались ни избиратели, ни укрепленная Конституцией президентская власть.
У президента появились новые проблемы:
друзья-заговорщики. Протягивая руки к России и восторженно открывая ей души,
опасно заволновалось почти на сто процентов русское население райских кущ -
забурлил Крым. Там 29 января выбирают президента, обеими руками, огромным
большинством голосуя за Юрия Мешкова. Тотчас после его избрания сессия
украинского парламента принимает решение дополнить конституцию Украины пунктом,
дающим право Кравчуку отменять решения Республики Крым. «Обретение Крымом
государственной самостоятельности позволит восстановить единство с Россией.
Крым - в рублевое пространство! Гражданам Крыма - двойное гражданство!
Севастополь - город России, а Черноморский флот ее гордость», - это текст
предвыборной листовки, которую нашла в почтовом ящике моя мамочка и сохранила.
Она вместе со всеми голосовала за Мешкова и надеялась, что ему удастся
воссоединить ее с дочерьми, осевшими на русской территории.
Люди, населяющие полуостров, связанные с Украиной
лишь тонкой ниточкой пропитанного кровью Белой гвардии Перекопа, высказались и
ждут, что скажет Златоглавая. Ждут от Кремля поддержки, как восставшая в 44-м
Варшава ждала от Сталина, войска которого стояли у городской черты, немедленной
помощи. Но это было невыгодно, и генералиссимус повелел полкам не двигаться,
хладнокровно наблюдая, как истекают кровью польские повстанцы. Невыгодно и
Ельцину из-за каких-то там восставших крымских русских схлестываться с
беловежским побратимом Кравчуком. Российские СМИ вежливо отталкивают не вовремя
нагрянувшую любовь, намекают, отстаньте, мол, не навязывайтесь... «В сквере
напротив ВС Крыма с утра до вечера два десятка граждан преимущественно
почтенного возраста, не стесняясь в выражениях костерят Кравчука и всех хохлов
с их самостийностью и с надрывом призывают вернуть Крым в Россию. Юрий Мешков
их кумир. В разговоре несложно выяснить, что Ельцина эти граждане не переносят
на дух,» - иронизирует в «Известиях» симферопольский собкор Н.Семена,
притворяясь непонимающим, что «два десятка» - это 73% населения. И про аллергию
на российского президента явно врет: в городах Крыма были тогда как раз очень
сильные проельцинские настроения. Но! Это уже М.Юсин тоже в «Известиях»: «Избрание Ю.Мешкова президентом Крыма создает принципиально новую ситуацию в
российско-украинских отношениях... Крымский вопрос - лишняя головная боль для Москвы».
Отсюда и газетная басня про бесноватых граждан, поддерживающих в Крыму «русскую
идею». Когда «лишняя боль» стучит в царские виски, до народных ли чаяний
государю?! Без опоры в Москве Мешков, в самом деле, а не только в предвыборных
обещаниях, мечтавший о восстановлении российского статуса полуострова, был
обречен. Один в поле. К этому еще вернусь, я была в Симферополе и встречалась с
президентом Крыма чуть позже, в конце весны, когда, как писали журналисты, в
Крыму было «все в дыму».
В Белоруссии другая морока: подрастает будущий
брат - Лукашенко. В аккурат накануне выборов «князя Таврического» еще один
неприятный сюрприз для Москвы: смещен с поста Станислав Шушкевич. «Б.Ельцин
лишился надежного союзника, который безоговорочно стал на его сторону в борьбе
с Хасбулатовым и Руцким. Белорусский лидер был одним из немногих лидеров СНГ,
на чью лояльность Ельцин всегда мог рассчитывать: за последние два года трудно
припомнить случай, когда бы Минск не поддержал какую-либо инициативу Москвы,» -
комментирует отставку Шушкевича все тот же М.Юсин. Жалко, конечно, кровника, но
вслух об этом нельзя. Вон вдалеке какой крупный «тараканище» усами шевелит!
Созреет, тараканье войско в штыки поставит - съедят. Лучше обозначим-ка на
стратегических картах, на всякий случай, новые пунктиры - российско-белорусский
союз, обратную дорогу из Вискулей.
И в Москве неладно, комиссии всякие работают...
Ковыряют и ковыряют осеннюю боль, сыплют соль на рану. Нужно что-то
предпринимать. «Несколько ведущих следователей, занятых в расследовании дела об
октябрьских событиях в Москве, просят освободить их от участия в нем в знак
протеста против давления, которое пытаются оказывать на них чиновники, не
имеющие прямого отношения к органам прокуратуры», - это 11 января в
«Известиях». А 25 февраля уже «все находятся под впечатлением принятого
накануне решения об амнистии ответственных за августовский путч и октябрьский
мятеж ». Парламентская комиссия по расследованию причин «мятежа» распущена. Ах,
шарабан мой - американка! Не Дума, а девчонка-шарлатанка: кому должна я - я
всем прощаю! Для приличия президент грозит пальцем генпрокурору Казаннику,
требует не подчиняться решению Думы, не останавливать следствие. Ан нет, уши!
Уши-то торчат. Пакет документов «о согласии» подготовил кто, как вы думаете ?
Снова Шахрай! «Раз уж сам Шахрай, всегда клявшийся в верности президенту,
фактически выступил на стороне его противников, то и колеблющимся не осталось
ничего другого, как встать в хвост той же очереди у микрофона», - из сообщений
о сенсационном выступлении Шахрая с готовностью голосовать за амнистию. Итак,
единственное наказание за всех убиенных в государственных переворотах граждан -
состоявшаяся отставка законопослушного Казанника.
И завершающим аккордом, слезой несбывшихся надежд
советской интеллигенции стала в начале марта 1994 года смерть Тенгиза Абуладзе.
Ушел Мастер, встрепенувший совесть шестой части суши. Ушел, не дождавшись
всеобщего покаяния. Не мучались в раскаянии души сменивших партбилеты на
депутатские мандаты, пятиконечные звезды на кресты, «Волги » на «Мерседесы»,
начальственность на барство. Не требовали его должным образом и мы: выбирали
все тех же. Все вернулось на круги своя на новом витке российской истории.
Но тогда сразу это не было таким очевидным. После
проигранных думских выборов в моей текущей жизни ничего не изменилось. Я
продолжала оставаться помощником Мананникова, только теперь он был не народным
депутатом РСФСР, а депутатом Совета Федерации или, это слово очень скоро
публично привилось, сенатором. Поскольку материальные атрибуты прошлого
депутатства были полностью аннулированы президентским указом, который
моментально выполнил новый новосибирский губернатор Индинок, лишив Мананникова
кабинета и кабельной связи с миром, пришлось снова хлопотать о помещении,
телефонах, зарплате и прочих необходимых для работы вещах. По новым
правилам сенатору полагалась «Канцелярия» со штатом из пяти
помощников. Меня он назначил «канцлером» - заведующей канцелярией. В беготне
между областной администрацией, где решались «оргвопросы», и штабом
«ДемРоссии», где мы готовились к выборам областных депутатов, проходили дни.
Вскоре после новогодних и рождественских
праздников почему-то в Москве, не в Сибири, собралось «Сибирское соглашение».
В.Муха был признанным сибирским лидером, по праву считался отцом «Соглашения» и
был первым его руководителем. Может быть, это полагалось по уставу - перевыборы
председателя, но выглядели они вкупе с тем, что проводились в Москве, давлением
президентской администрации. Поблагодарив, сибирские губернаторы освободили
Муху от руководящих обязанностей и отпустили в свободный полет, чтобы через
неполные три года с триумфом усадить в то же кресло. Примечательно, что
подсидевший мятежника на губернаторском посту И.Индинок, фигура внешне
грандиозная, в «Сибирском соглашении» влиятельности Мухи впоследствии достичь
так и не смог, был как глава области принят, но прохладно. В тот раз в январе
1994-го первым лицом избрали омского Полежаева.
Новый новосибирский глава начинал свою
деятельность избранным сенатором, испытывая как назначенный губернатор в
некотором смысле «комплекс Иуды». Наверно, поэтому действовал очень шумно,
наращивая популярность любой ценой. Распивал чаи в газетных редакциях, разрезал
всевозможные стартовые и финишные ленточки, подписывал громкие петиции, не
очень вдаваясь в подробности, зачем - лишь бы бренчало само действие. К
примеру, вскоре мы могли обнаружить его имя в числе 18 губернаторов,
подписавшихся в письме Ельцину за упразднение института представителей
президента. В самом ли деле мешал ему президентский человек исполнять
обязанности или в этом была маленькая надежда, что Старая площадь заметит на
листке среди прочих крутых завитушек и его рукописный крендель? Бог весть.
Запомнилось его выступление на заключительной сессии Новосибирского областного
Совета. Несмотря на то, что Советы повсеместно распущены, нашему, благодаря
невероятной гибкости его председателя Сычева, удается
просуществовать и сохранить зарплату своему аппарату до весны: перевыборы
назначены на 27 марта.
Последнее торжественное заседание состоялось
семнадцатого, хотя до законного сложения депутатских полномочий - еще ровно
год. Всех нас, как бы отправляя на покой, Сычев перед началом одарил «Краткой энциклопедией
домашнего хозяйства». Депутаты, особенно нарядные женщины, возбуждены
предстоящим прощанием и не намереваются никому перечить. Индинок начал свое
выступление в атмосфере состоявшегося «покорения Сибири». Вышел на трибуну
этакий «Ермак» - посланник царя российского - и началось, как славно заживем
теперь за широкой спиной и под флагом новой ельцинской конституции. По его
приглашению уже побывал в Новосибирске с аналитическим визитом Г.Явлинский, до
этого успешно в компании с Б.Немцовым реформировавший нижегородскую экономику.
А незадолго до этой самой сессии, делегация из его администрации съездила «по
обмену опытом» на родину вождя в Ульяновск, где несгибаемый административный
командир Горячев наоборот изо всех сил сопротивлялся рыночным нововведениям.
Это был один из многих парадоксов руководящего мышления нашего нового
губернатора. Года через полтора, когда мы с Мананниковым были в Нижнем, Немцов
дал исчерпывающую характеристику Индинку: «А ваш Индинок? Вроде ничего мужик.
Хотя смешной. Помню, говорит мне, сведи с Явлинским. Иван Иваныч, спрашиваю, а
что ты конкретно хочешь от него, что ему сказать? Бюджет, оборонка, сельское
хозяйство? Какая твоя идея? Над чем собственно думать? Так и не сформулировал.
Поток сознания!» Шум именно этого потока, усиленный динамиками зала,
извергался на депутатов в тот памятный день областной сессии: буду сам ...
контакты с Москвой ... Ульяновск... Немцов... Я.
«Энциклопедия домашнего хозяйства, в которую
уткнулись многие, пережидая «поток сознания», меня интересовала не очень,
серебряный стаж замужества позволял уже самой быть автором-составителем
подобной, поэтому внимательно слушала. Может быть, казалось, ты и «хороший
мужик», муж, отец, ... Добрый, в конце концов, человек для кого-то, кому
случайно или с большим трудом удалось добиться личного твоего расположения и
купаться в распределяемых тобой благах. Но как жить под немудреным руководством
всем остальным, которым «благ» не хватит, а общего процветания как раз из-за
«немудрености» руководства не предвидится? И по этому вопросу напоследок решила
высказаться, взойдя вослед за Индинком на трибуну и приподнявшись на цыпочки,
чтобы выглядеть после его массивной фигуры повнушительнее. Сказала, примерно
так:
- Что-то не поняла я, Иван Иванович, каким курсом
намерены вы вести Новосибирскую область к росту материального благосостояния:
ульяновским или нижегородским? Ведь, насколько все знают, сами-то они движутся
в диаметрально противоположных направлениях! Что это за новый эксперимент вы
собираетесь ставить? Не даст ли наложение разнонаправленных векторов известный
в математике «нуль?» Не охомутает ли в конечном итоге «нуль» смелого
эксперимента шею области? Не будет ли область в изобретенном вами хомуте тяжко
плестись в обозе вместе с вашими несчастными подданными? И Москве... Не слишком
ли низко вы кланяетесь? Холопская жизнь, известно, незавидная: кроме мозолей на
коленях, шишек на лбу, да библейской миски чечевицы в обмен на право
первородства ничего не дождешься. Хотя, может, и не совсем права была незабвенная
гордая Долорес Ибаррури, убеждавшая в мои пионерские годы, что
«лучше умереть стоя, чем жить на коленях». Лучше вообще не умирать, вопрос в
том, что у коленопреклоненных летальный исход чаще.
В отличие от прошлых выступлений депутаты слушали
меня спокойно. Губернатора же слова задели и в заключительном «спиче» он
обрушился пламенной обидой:
- Да, мы будем ездить! И обмениваться опытом! Мы
будем перенимать все лучшее и у ульяновцев, и у нижегородцев... Это только
Лесневской могло прийти в голову...
Но голова Лесневской вместе с остальными
депутатами уже была занята другим. В тот день мы приняли обращение к
избирателям в преддверие областных выборов с утверждением: «в области нарушен
баланс между ветвями власти и восстановить его предстоит новому составу
депутатов». К сожалению, это было не более, чем благое пожелание. В
восстановлении баланса никто не нуждался. И менее всех - губернатор И.Индинок.
В его задачу как раз входило провести в новый состав как можно больше своих
подчиненных, чтобы не помышляли они о равновесии на качелях законодателей и
исполнителей законов, а по российскому обыкновению делали, что прикажут.
После общего второго места на декабрьских выборах
в Думу, когда первое не досталось исключительно, как считали всяческие
аналитики, потому, что демократы «не договорились» выставить в округах по
одному кандидату, многие думали, договоримся на областных - и облсовет за
нами. Обжегшись на молоке, дуют на воду. Мне же казалось теперь и вовсе
невозможным вести какие-либо переговоры об «общих программных целях» с теми,
кто, не считаясь с ценой будущих потерь, вели себя в предыдущей выборной гонке
крайне недостойно. Мне, честно говоря, было наплевать, какие планы у
представителя президента, кого он на этот раз выставит дышать мне в затылок:
не было у меня с его выдвиженцами ни общей цели, ни сходных понятий о существе
демократии. Стало быть, и избиратели наши разные. Поэтому не участвовала в жарких спорах с помощниками Манохина по дележу округов
и согласованию кандидатов, за которые рьяно принялись, обжегшиеся на молоке
представители «ДемРоссии» и прочие «неорганизованные демократы». Просто выбрала
для себя округ и стала собирать подписи за выдвижение. Это было нетрудно.
Территория совпадала с думским округом, избиратели не успели забыть только что
прошедшую мощную кампанию, к тому же обитатели девятиподъездной девятиэтажки, в
которой я живу, входили в их число. Практически они и выдвинули мою
кандидатуру: их подписи составили почти половину от нужного для регистрации
количества.
Мананников, победив на выборах в Совет Федерации,
вернулся в Москву, заняв в сенате пост заместителя председателя Комитета по
международным делам. Он намеревался стать слушателем дипломатической академии,
и такая работа соответствовала его дальнейшим планам. Но новосибирскую
«ДемРоссию» на произвол судьбы не бросил: позаботился, обеспечив финансирование
предстоящих областных выборов, нашел людей, которые взяли на себя обязательство
оплачивать счета за агитационные услуги средств массовой информации. Он
оставался нашим лидером, его мы собирались выставлять лобовой кандидатурой.
Непосредственно руководить предстоящей кампанией из-за физического
отсутствия Мананников не мог, но внимание проявлял пристальное, требуя от меня
по телефону детальнейшую информацию.
После декабрьской неудачи монолит сплоченной еще
месяц назад организации вдруг стремительно стал трескаться. Было два эпицентра,
откуда, причудливо извиваясь, разбегались трещины: успех и деньги. Печально
было для меня открытие, что романтиков не осталось. Печально потому, что нет
худших циников, чем бывшие романтики. И теперь такое превращение наблюдала
собственными глазами. Во-первых, среди потенциальных кандидатов шла борьба
локтями за центральные округа, где результаты демократов были наилучшими, там
наиболее вероятен был успех. Но все еще можно бы с натяжкой назвать здоровым
политическим соперничеством, если бы в этой возне все отчетливее не проявлялся
привкус обиды и зависти, то, что теперь принято называть «политическими
амбициями» демократов. Наверно, вообще - они существовали и прежде, но в нашем
коллективе их не было точно. Может быть, потому, что до этой поры не было и
денег. На сей раз по опыту прошедших выборов и с учетом перемен в сознании, так
как все поняли, что главную роль играет реклама, что, благодаря ей, депутатом
может стать даже слабый кандидат, была составлена приблизительная смета
расходов на кампанию. Она составляла около сорока миллионов рублей, и эти
деньги были обещаны. Вот здесь-то и стали проявляться слабости человеческой
натуры.
Кроме договоренностей о прямом финансировании
кампании, существовала еще одна не менее, а, быть может, самая в этом деле
важная. Руководство одного из новосибирских телеканалов, симпатизируя
Мананникову, согласилось выпустить специальную передачу: «В прямом эфире -
ДемРоссия». Это огромное преимущество и собирались мы использовать для тех
кандидатов, которые не фигурировали «на публике» в думских округах и потому
были малоизвестны. Их решено было в первую очередь делать героями новой
«телепередачи» и выпускать в эфир чаще и задолго до начала официальной
кампании. Такую схему предложил Мананников, справедливо выравнивая шансы
будущих кандидатов. Готовя «героев», каждому подыскивали соответствующий образ.
Наемного имиджмейкера не было, и для тех, кто не обладал
собственной яркой для избирателей привлекательностью, общественно значимую роль
придумывал председатель.
Речь, помню, шла о выпускнике НГУ умнице Леше
Мазуре. На интеллектуальной «сахаровской » волне, еще будучи студентом, в 90-м
году он был избран депутатом областного Совета. Однако, настали другие времена,
и теперь народ при виде «умников» раздражался. После Жириновского выглядеть на
экране просто интеллектуалом значило выбирать себе судьбу доктора Живаго.
Сейчас победить ученостью было просто невероятно, нужно было чем-то этот образ
укрепить.
- О.В., давайте сделаем из Мазура «генератора
идей ». Пусть он будет якобы руководителем моей избирательной кампании. Вылепим
из него Сурдутовича-2. Кампания прошла успешно, такая роль придаст ему
значимость в глазах избирателей, - предложил А.П., когда думали над очередным
выпуском.
Идея мне понравилась, сама в передаче участвовать
в тот раз не смогла: нужно было лететь в Москву на первый после думских выборов
пленум «ДемРоссии», поэтому полностью передала ее непосредственному герою.
Передача прошла, правда не так, как хотелось бы, успешно - Леша явно не вытягивал
роль «Сурдутовича». Но самое интересное, что он так в ту роль
вошел, так сам поверил и свыкся, что впоследствии в реальной жизни болезненно
не мог найти свое настоящее место. Обиженно считал себя обойденным славой,
скрупулезно подсчитывал свой вклад в избрание Мананникова сенатором:
- Подумать только, - говорил иногда самолюбиво,
имея ввиду листовку своего сочинения, - Мой текст прочитали двести пятьдесят
тысяч человек!
При этом все больше и больше верил, что только
благодаря ей и вышла победа. Не хотелось его разочаровывать: никогда в голову
не приходило, просуммировать собственные слова, вложенные в чьи-то умы
посредством радио и телевидения, количество строк, опубликованных в печати, и
прочие разные вспомогательные мероприятия, которые приходилось проводить,
потому что это никак несравнимо было с авторитетом, личной инициативой и
популярностью Мананникова среди избирателей. Избирался он и избрали его - этим
все сказано. После выборов успех и народное признание избранника не делится по
кругу на всех деятелей кампании и, взявшись помогать будущему депутату, лучше
готовиться к этому сразу, чтобы не обижаться потом.
Леша Мазур и еще один «орговик» новосибирской
«ДемРоссии» студент-медик Яша Савченко были к этому не готовы. И в
предстоящей областной кампании решили компенсировать свои обиды деньгами.
- Алексей Петрович, - обратился как-то к
появившемуся ненадолго в Новосибирске Мананникову Яша, - вы же знаете, сколько
стоит Мазур. Бесплатно он больше ничего делать не будет. За работу по
организации выборов ему нужно заплатить, - и назвал сумму, эквивалентную в то
время примерно $ 2000.
- Волчата, - подумалось, когда увидела, как
твердо сжались при этом юные челюсти, но заморгали, не выдержав встречного
взгляда, глаза. В первый раз рвать клыками все-таки немного неловко. Потом
неудобство проходит и появляется навык. Себе Яша при первой попытке на всякий
случай цену не назначил, в качестве пробного шара бросил как бы беспокойство о
товарище, но по выразительности напора было очевидно, его бесплатности тем
более пришел конец, догадайтесь, мол, сами.
Мананников на эту торговлю ответил, как и
следовало ожидать: пока существует организация, материальная компенсация всем
освобожденным от основной работы на время выборов будет одинаковой, а избыток
организационных и умственных способностей материализуется тем, что их носители
и в составе руководящего органа, и в списке кандидатов в депутаты. А станут
депутатами - там уж широчайшее поле для применения. «ДемРоссия» -
некоммерческая организация, здесь другая прибыль. Короче, жестко
расставил все на свои места. И в самом деле, метростроевец Ю.Гриценко и
железнодорожник В.Авксентьев, получили за два месяца выборов по 200 тысяч
рублей. На рабочем месте они получили бы ровно в два раза больше, не оформи
административный отпуск, после того как стали кандидатами от «ДемРоссии». На
эту потерю они пошли сознательно.
После состоявшегося разговора и фактического
отказа принять их условия молодежь, тем не менее, продолжала участвовать в
выборах, не сняла свои кандидатуры. Нет. Только всячески демонстрировала обиду
в виде скрытого саботажа. Не вкладываясь в общее дело, направила весь ум и
энергию деятельности исключительно на собственные победы. Это были уже не те
замечательные ребята, которые еще год назад совершали самоотверженные поступки,
на которые мало кто был способен. Я наблюдала обкатанных жизнью циников,
готовых совершать те же поступки, но уже за немалые деньги. Общего дела больше
не существовало. Конкретный наш новосибирский пример можно смело экстраполировать
на все демократические партии России образца 1994 года. И это грустное явление
было тоже из разряда несостоявшихся ожиданий.
К началу марта были собраны подписи за
выдвижение, и началась выдача кандидатских удостоверений. Здесь «ДемРоссию»
ждал сокрушительный удар, удар от которого она так и не оправилась.
Избирательная комиссия Искитимского округа отказала в регистрации Мананникову.
Он в это время был в составе делегации Совета Федерации в Норвегии, поэтому
документы в комиссию сдавала я. Я же представляла его на заседании и в тот
момент, когда председатель сообщил, в регистрации отказано по той причине, что
проверкой установлено - почти пятьдесят процентов подписей фальшивые, а
достоверных не хватает до нужного количества. Буквально потемнело в глазах,
когда уставились на меня телеобъективы и защелкали фотоаппараты.
Потемнело потому, что мгновенно поняла, без Мананникова «ДемРоссия» проиграет
выборы вчистую. Мананников - знамя. Полк знамя выронил и извалял в грязи, такие
полки не побеждают. Позднее пыталась анализировать, как случилось, что
кандидата № 1 не смогли выдвинуть безупречно. И пришла к окончательному выводу,
что дело все в том самом «разброде и шатаниях», о которых уже говорила. Как все
было?
В предвыборном штабе вечерами важно появляются
члены так называемого правления «ДемРоссии». Фактически ходом избирательной
кампании никто не управляет, совещание, как правило, сводится к тому, как бы
побольше урвать денег на себя - в свой округ. Этот вопрос изо дня в день, когда
бывает Мананников, ставит перед ним Яша Савченко. Мананников из Москвы
прилетает редко - там работа, поэтому совещания «правления» теряют всякий
смысл. Леша Мазур, не получив должного по его меркам вознаграждения, появляется
тоже нечасто. Саркастически усмехаясь и как бы отойдя от дел, снисходительно
указывает на организационные недостатки. В том числе, советует проверять
подписи на предмет фальсификации. А кому это делать? Кандидаты заняты своими
делами. Конкретных исполнителей общего дела - я да Юра Гриценко. Мы целый день
торчим в штабе. На мне, как обычно, все контакты и конфликты с избирательными
комиссиями, администрациями, а также средствами массовой информации. Юра
занимается тем, что раздает-принимает подписные листы, оценивает работу и
выдает сборщикам подписей деньги за работу. Сборщики - почти все люди
случайные, собранные рекламой о найме. Сами «демороссы» энтузиазм «хождения в
народ» давно растратили и помогают в этом трудном деле очень немногие.
Дело трудное, но многие наемники через некоторое
время начинают понимать, что деньги можно сделать легкими. Подписи за
Мананникова вызвались собирать муж и жена Казанцевы. До этого «сладкая парочка»
занимались этим в округах других кандидатов. И действовали довольно успешно,
все их выдвиженцы впоследствии были благополучно зарегистрированы. Мы считали
их лучшими сборщиками. Искитимский округ, который выбрал себе сенатор, включал
избирателей г.Искитима и прилежащих деревень. Естественно, наладить сбор там
было непросто. Несколько человек из местных удалось привлечь, но времени
оставалось мало и их усилий было недостаточно. Поэтому, когда «наши маяки»,
сдавая очередную стопочку подписных листов, прислушались к проблеме и радостно
объявили, что им это ничего не стоит, поскольку сами они как раз из Искитима, а
дочка живет замужем там же в какой-то деревне, и они берутся организовать все
как следует, только вот дорогу придется оплатить, у меня не было сомнений, что
им можно это доверить. К тому же это были люди Аркадия Янковского, бывшего
кандидата в Думу, он тогда проиграл В.Липицкому: Казанцевы в тот раз собирали
подписи ему В их честности не возникло ни доли сомнения, и я отправила их
работать в Искитим, причем как особо квалифицированных - по повышенному тарифу
плюс оплаченный проезд. В последний день, помню, они изобразили такое рвение,
работая якобы допоздна, что вернулись на такси и попросили возместить расходы.
И в это наивно поверила, расплатилась за «хорошую работу». Но, как потом
оказалось, все эти дни предприимчивая пара, не выходя из дома, рисовала в день
по двести автографов вымышленных персонажей под правдоподобными фамилиями,
проживающих на правдоподобных искитимских улицах, правда, в несуществующих
домах. С номерами у них промашка вышла: обсчитались. Когда комиссия стала
выборочно проверять, улица Индустриальная оказалась значительно короче, чем
подсказывала Казанцевым жадная фантазия.
Теперь уже
могу иронизировать по поводу аферистов, надувших меня, как малое дитя, а тогда
было очень больно. Особенно больно, когда товарищи-демократы, оправившись от
первоначального испуга, увидели в этом возможность доказать Мананникову, что
они были правы: вот, мол, если бы не поскупился на нас... такого бы не
случилось. А «бесплатная» Лесневская - ну, и получай результат! У меня было
такое ощущение, были даже рады случившемуся. Виновника для выдачи председателю
в моем лице нашли, не торгуясь, и речь пошла исключительно о том, как разделить
материальный и политический капитал выбывшего из игры Мананникова. Для Яши, как
всегда, важнее всего было заполучить дополнительные деньги, которые
высвобождались из без боя проигранного Искитимского округа. Янковский же
быстренько сориентировался и в ближайшей «Вечерке» помпезно заявился на роль
кандидата на пост председателя областного Совета. А когда после вызова в
прокуратуру напуганные Казанцевы прибежали с раскаянием, протягивая назад
неправедные рубли, еще и взял, никак не оприходовав, деньги с грязных ладоней.
Об этом мне сказали в областной прокуратуре, куда немедленно после того, как
обнаружилась подделка, я обратилась.
- Они же вернули вам деньги! - убеждал меня
следователь закончить дело миром и забрать заявление с требованием возбудить
против Казанцевых уголовное дело.
- Как вернули? Кому?
- Янковскому. Он взял.
- Дело совсем не в деньгах, - лепетала в ответ,
пораженная поступком Аркадия, который так запросто взял деньги, пахнущие не
только преступлением закона, но и политическим поражением «ДемРоссии», и даже
не поставил никого об этом в известность, хотя знал, что мое заявление
находится на рассмотрении в прокуратуре. Конечно, сразу же спросила Янковского,
так ли.... Он не отрицал, сказал, что много долгов, что везде нужно платить и
т.д.
Ослепленные жадностью ребята даже не заметили,
что сильнейшей демократической организации в области фактически пришел конец.
Сообщать, однако, о происшествии вернувшемуся из Норвегии Мананникову, не
решался никто. Не оправдываясь и не защищаясь, взяла на себя эту долю я. Сама
же подготовила и пресс-релиз для СМИ.
Мананников долго молчал в телефонную трубку.
Потом, спросил:
- И что будем делать?
- Думаю, что нужно сниматься всем.
- Ну, зачем такие жертвы...
- Без вас все равно проиграем.
- Не уверен, что это будет правильно.
Свое мнение - всем в знак солидарности с
председателем снять кандидатуры - высказала «правлению». «А причем здесь мы?»
- было в ответ откровенное удивление. Вот здесь и начался тот самый дележ
«наследства», о котором уже говорила, какая уж там солидарность... В один из
мартовских дней собрался «совет ДемРоссии», на котором Мананников сказал, что
организация, не сумевшая выдвинуть своего лидера, либо ему не доверяет, либо не
существует. В любом случае у него нет морального права оставаться ее
председателем. Быть Чичиковым - владельцем «мертвых душ» он не хотел. Совет его
не поддержал и от обязанностей не освободил, отложив вопрос до следующей
конференции.
Выписываться из кандидатов я не стала:
отсоветовал Алексей Петрович, сказал, что одной - нет смысла. Но бойцовского
настроения не было, избирательная кампания нудно тянулась сама по себе автоматически
- «без руля и без ветрил». Пропал интерес и у избирателей: с доски убрали
главную фигуру. Выборы прошли вяло. В городе, больше чем в половине округов, не
состоялись из-за неявки избирателей, а где состоялись - количество принявших
участие едва дотянуло, и кое-где «дотянули», до необходимых 25%. В моем округе
голосование тоже было признано несостоявшимся.
Наши кандидаты проиграли везде. Для меня, как уже
говорила, это не стало неожиданностью. Были, правда, два победителя - Мельников
и Исаев, они выдвигались как бы независимо, но с нашей поддержкой. К Исаеву у
меня сформировалось сложное отношение. Физик из Академгородка, он в отличие от,
покинувших нас, Сурдутовича с Гайнером, казался человеком с двойным дном. За
помощью, особенно финансовой к Мананникову обращался, но перед избирателями
изображал себя самостоятельной фигурой, держался даже отстраненно от «ДемРоссии»,
назвав свою крохотную «группу поддержки» широким, всеохватывающим наименованием
«Народно-демократический фронт». А Мельников, инженер завода химконцентратов, -
напротив, был искренним и открытым. Знакома с ним давно, еще по травкинской
партии. Его выдвинул в депутаты и обеспечил успех огромный коллектив родного
предприятия. Поддержала как кандидата в одной из телепередач и я. Очень
обрадовалась, узнав, что он выиграл. Это был редкий случай на тех выборах,
когда победа досталась не чиновнику: он оставил позади главу районной
администрации, причем далеко не самого худшего, достаточно много хорошего
сделавшего в своем районе.
В целом эти выборы показали, что новосибирская
«ДемРосссия» сильна была одним - именем председателя. После того, как организация
фактически его предала и Мананникова легко выключили из борьбы, ощутимы стали
прорехи: куда-то пропали спонсоры с деньгами, сдулись и сами «демороссы»,
воровато растаскав по углам кто мысли с идеями, а кто компьютер или, до
смешного, электрический обогреватель с кофеваркой - все в небогатом хозяйстве
пригодится.
А номенклатура торжествовала, праздновала победу.
Больше половины нового облсовета составляли главы районов - исполнительная
власть в области плавно перетекала в представительную и наоборот в зависимости
от нужды губернатора. В оргии торжеств не чувствовалось границ приличий. Первая
сессия состоялась примерно через месяц после того, как результаты выборов были
признаны официально. Правдами и неправдами за счет сельских округов тютелька в
тютельку натянули необходимое количество депутатов, чтобы считать орган власти
правомочным. Два «демократа» - Исаев и Мельников, их как раз хватило бы, решись
они на подвиг, не нашли в себе сил сорвать кворум. Предпочли ярлык
«коллаборационистов». В качестве помощника и по поручению депутата Совета
Федерации я появилась утром перед началом сессии у дверей в зал депутатских
заседаний. В проеме стоял знакомый кудрявый, запретно распростерши передо мной
руки.
- В чем дело, Анатолий Павлович? - обратилась я к
бывшему и будущему председателю Сычеву.
- А вы уже не депутат! И посторонним в зале
делать нечего! - Сычев согнулся, а потом выпрямился в восторге, как пружина,
выстрелив в меня выношенной под сердцем фразой. И столько искренней радости и
детского торжества было в его немолодом уже лице...
- Сегодня что, закрытое заседание? И вообще, что
за секреты у областных депутатов от Совета Федерации? Я пришла сюда как раз по
поручению депутата этой уважаемой палаты... Хоть вы , по обыкновению, самого
депутата и не пригласили, Мананников все же считает своей обязанностью перед
избирателями интересоваться делами области и знать, что же происходит в стенах
ее выборного органа.
- Вот Мананников пусть и приходит. А вам здесь
делать нечего, - войдя в раж и не видя абсурдности ситуации, твердит Сычев.
А в это время в зал без проблем, без каких бы то
ни было пропусков и «видов на жительство» мимо кудрявого проходят разные
посторонние «недепутаты». Вот прошла председатель арбитражного суда, вот, вижу
представители областной администрации и мэрии... Вот функционеры областной
организации КПРФ. Сунулась в дверь еще раз - путь мне преградили уже двое.
Дела, думаю! Не пускают, как инфекционную. Вокруг с интересом прохаживаются
наблюдатели. Подхожу к вроде бы нашему Исаеву:
- Павел Николаевич, что происходит, помогите
разобраться с Сычевым. Вы на равных правах депутаты...Он пока даже не
председатель, почему таким странным образом распоряжается?
Исаев что-то мямлит в ответ. Он явно не чувствует
себя наравне. Высокая понурая фигура, ускользающий под очками взгляд... Видно,
что ему не хочется портить будущие отношения с Сычевым, вступаясь за меня.
Жалею. Не хочу загонять его в угол и отступаюсь. Между колонн семенит другой
новоиспеченный депутат - Мельников и делает вид, что не замечает происходящего.
Ладно, думаю, бог с вами, мужики... На войне, как на войне - не до дамских
штучек. Продолжаю биться за честь в одиночку: подаю заявление в секретариат,
требую поставить на голосование вопрос о возможности моего присутствия в зале.
Сознательно довожу положение вещей до полного абсурда. И что вы думаете? Сычев
«на полном серьезе» предлагает депутатам проголосовать, можно Лесневской
остаться или все же целесообразней выставить ее вон. А здоровенные
дядьки-депутаты, других забот и дел у них нет, так же «на полном серьезе»
голосуют против. Это было первое решение, принятое Новосибирским областным
Советом уже ельцинского созыва, воистину государственное: прогнать с позором
помощника Мананникова Лесневскую. Вопрос только, чьим это стало позором. Я
встала и, провожаемая молчанием зала и линзами телекамер, вышла. В фойе меня
догнал Н.Красников, мой соперник по думским выборам:
- О.В., так безобразно все вышло, я приношу вам
извинения за всех депутатов.
- Ваши личные принимаю, а депутаты выразили
натуру голосованием. Тут уж ничего не поделаешь... А вам - спасибо, вы,
наверно, единственный, кому стыдно было участвовать в этой комедии нравов.
В течение недели я была «героем дня»: об
«историческом первом решении» нового состава депутатов говорило радио,
показывал телевизор, писали газеты.
- Я видел вас! Вы шли между рядами такая красивая
и независимая! Я горжусь вами, - вопил мне в телефонную трубку какой-то
сочувствующий.
Все это было бы смешно, когда бы не было так
грустно. Этим депутатам предстояло работать два года, потом они, своя рука -
владыка, продлили себе полномочия еще на столько же, потом многие из них
пролезли на новых выборах, убеждая избирателей , что денно и нощно будут печься
об их интересах и голосовать исключительно их ради. Какой вред был избирателям
от моего присутствия на сессии? Что так ревностно оберегали от моих ушей и глаз
народные избранники, так никто не объяснил и не понял. Зато доказали, что могут
взять да и просто выгнать. Чтоб не задиралась.
К этому времени стало понятно, о конструктивном
сотрудничестве с областной властью, что с депутатами, что с администрацией
губернатора, не может быть и речи. «ДемРоссия», как самостоятельная политическая
сила приказала долго жить - оставались только избиратели. К Мананникову
по-прежнему не зарастала народная тропа, и он сосредоточился на депутатских
делах. До этого будучи депутатом от города, теперь он был избран двухмиллионным
населением области. Еще во время предвыборной кампании столкнулся с тем, что
мало знаком как с сельскими людьми, так и с их бедами, и пообещал, если будет
избранным, поближе познакомиться с сельскими избирателями. С сельских поездок и
начал свою работу сенатор. В Новосибирской области тридцать районов. За два
года мы побывали во всех. Первым в марте 1994 года стал маршрут Новосибирск -
Каргат - Чулым - Здвинск - Купино - Новосибирск. И на всем его протяжении -
встречи, встречи, встречи...